УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА в Российской ФЕДЕРАЦИИ
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ АРХИВ Российской ФЕДЕРАЦИИ
Фонд «ПРЕЗИДЕНТСКИЙ ЦЕНТР Б.Н. ЕЛЬЦИНА»
ИЗДАТЕЛЬСТВО
«РОССИЙСКАЯ ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭНЦИКЛОПЕДИЯ»
МЕЖДУНАРОДНОЕ ИСТОРИКО-ПРОСВЕТИТЕЛЬСКОЕ, БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОЕ И ПРАВОЗАЩИТНОЕ ОБЩЕСТВО «МЕМОРИАЛ»
ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ РАН
Редакционный совет серии:
Й. Баберовски (Jorg Baberowski),
Л.Виола (Lynn Viola), А. Грациози (Andrea Graziosi),
A. А. Дроздов,
Э. Каррер Д'Анкосс (Helene Carrere D'Encausse),
B. П. Лукин,
C. В. Мироненко, Ю. С. Пивоваров, А. Б. Рогинский,
Р. Сервис (Robert Service),
Л. Самуэльсон (Lennart Samuelson),
А. К. Сорокин,
Ш. Фицпатрик (Sheila Fitzpatrick), О. В. Хлевнюк
НОННА ТАРХОВА
КРАСНАЯ АРМИЯ
и СТАЛИНСКАЯ
КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ
1928-1933 гг.
Москва 2010
УДК 94(47)(082.1) ББК 63.3(2)615-4 Т19
Рецензент
Доктор исторических наук профессор С. А. Есиков
Тархова Н. С.
Т19 Красная армия и сталинская коллективизация. 1928-1933 гг. /
Н. С. Тархова. — М. : Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) ; Фонд «Президентский центр Б. Н. Ельцина», 2010. — 375 с.: ил. — (История сталинизма).
ISBN 978-5-8243-1238-6
В книге впервые в отечественной историографии исследуется степень вовлечения и участия Красной армии в осуществление сталинской политики сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса на рубеже 1920-1930-х гг.
Исследование проводится на большом архивном материале, в том числе опубликованном в последнее десятилетие. Широкое использование архивных документов позволило выявить неизвестные исторические факты, проследить основные этапы выработки и реализации аграрной политики государства применительно к вовлечению в нее армейских структур. Большой научный интерес представляют статистические материалы по итогам военной переписи 1926 г. Представлены новые данные об организации, численности, принципах боевого использования войск ОГПУ.
Книга рассчитана на специалистов в области военной и аграрной истории, на учащихся, изучающих вопросы источниковедения, археографии и принципов работы с историческими документами, а также на широкий круг читателей.
УДК 94(47)(082.1) ББК 63.3(2)615-4
ISBN 978-5-8243-1238-6
©Тархова Н. С, 2010
© Российская политическая энциклопедия, 2010
Памяти моей мамы посвящается
ОТ АВТОРА
Данная книга является результатом многолетней работы автора в архиве, хранящем документы Красной армии. Приходом своим в этот архив, называвшийся в те времена Центральным государственным архивом Советской армии, автор обязан своей маме — Нине Сергеевне Белоусовой, которая, будучи профессиональным историком-архивистом, научила уважать и любить архивные документы. Ее памяти посвящена эта книга.
Много замечательных людей, делившихся своими знаниями и опытом, стали для автора учителями, коллегами и друзьями. Встреча с Виктором Петровичем Даниловым и работа в его научных проектах значительно расширили представление автора об особенностях крестьянской Красной армии и определили значимость такой важнейшей проблемы, как армия и крестьянство. Без него эта книга не состоялась бы. С памятью о нем и беседах с ним написаны многие страницы этой книги.
Накапливание исторических знаний — это долгий, иногда затягивающийся на многие годы процесс. Поставить точку зачастую нелегко, особенно когда под руками безбрежное море архивных документов. Слова благодарности автор адресует своим коллегам, которые не только помогли поверить в возможность самостоятельного научного исследования, но и в значительной степени способствовали этому. В первую очередь благодарность автора адресуется Андре Романо (Италия), с которым совместно был подготовлен документальный сборник по проблеме, ставшей предметом исследования данной книги. Автор признателен профессору Токийского университета Хироси Окуда, пригласившего принять участие в научном проекте российских и японских исследователей крестьянства России XX в., в рамках которого были опубликованы первые исследования, вошедшие впоследствии в книгу. Автор также признателен профессорам Фабио Беттанину из университета г. Неаполя (Италия), Алексею Береловичу (Франция), Линн Виоле из университета г. Торонто (Канада), Роберте Маннинг
5
из Бостон колледжа (США) и Леннарту Самуэльсону из Института по экономической истории г. Стокгольма (Швеция), которые, приглашая автора участвовать в научных проектах и конференциях, способствовали дальнейшему исследованию данной проблемы.
Исследуемая проблема является междисциплинарной, в равной степени затрагивающей историю Красной армии и советского крестьянства. Кроме того, должное внимание уделено в книге вопросам источниковедения и археографии. Своими учителями в этих специальных исторических дисциплинах автор считает прежде всего Т. Ф. Каряеву, О. М. Медушевскую, К. К. Миронову. Им, а также многим другим коллегам архивистам и ученым, с которыми приходилось готовить к изданию документальные сборники как по военной, так и аграрной истории, автор выражает глубокую благодарность за готовность поделиться советом, оказать помощь в работе и просто за взаимопонимание.
Нонна Тархова
ПРЕДИСЛОВИЕ
В январе 1918 г. Совет Народных Комиссаров, принимая решение об организации новой народной армии, постановил назвать ее Рабоче-Крестьянской Красной армией (РККА). Тем самым в названии был закреплен союз рабочих и крестьян, призванных защищать основы новой власти, создавшей «Красную Республику»1. Учитывая, что преобладающей частью населения было крестьянство, правомерно говорить о том, что именно оно стало основой для армии нового типа. Неудивительно, что проблеме армии и крестьянства всегда уделялось должное внимание, особенно при изучении периода Гражданской войны в России 1918-1921 гг., когда наиболее остро проявлялись взаимоотношения этих двух сил.
Гражданская война ставила армию в сложную ситуацию. С одной стороны, Красная армия призвана была защищать власть от внешней угрозы, каковой являлись так называемые «белые» формирования. С другой — армия зачастую использовалась для подавления «беспорядков», представлявших угрозу общественному спокойствию внутри страны. Примеров привлечения армии при подавлении крестьянских волнений в годы Гражданской войны и последующие немало. Ярчайшие среди них — крестьянские восстания на Тамбовщине, в Поволжье, Сибири. Однако армия не только подавляла выступления крестьян. Зачастую она сама становилась источником волнений, ведь в армейских рядах служили те же крестьяне, которые не всегда были согласны с политикой власти. Одной из форм протеста являлись дезертирство и переход на сторону противника, где воевали те же крестьяне; другой, наиболее серьезной, — вооруженные выступления. Примеров армейского неповиновения в лице отдельных командиров или целых полков можно привести немало. Самым известным был Кронштадтский мятеж, заставивший власть изменить свою экономическую политику.
С началом проведения властью политики сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса на рубеже 1920-1930 гг. возникают и развиваются новые очаги социальной напряженности в обществе. Проблема взаимоотношения армии и крестьянства вновь приобретает остроту, особенно для власти. От армии ждало защиты и помощи крестьянство в лице родных и близких, на которых обрушился шквал насилия. Стабильность настроения армии — крестьянской по
7
своему составу — была залогом успеха проводимой властью политики в деревне. Более того, исторический опыт недалекого прошлого, когда военные «мятежи» с участием рядовых масс коренным образом влияли на развитие политической ситуации, был в памяти не только власти, но и армии.
С учетом сказанного актуальность исследования взаимоотношений армии с крестьянством и властью в период социальных изменений в структуре общества, когда крестьянство послужило «строительным материалом», не вызывает сомнения. Без такого рода исследования вряд ли в полной мере возможно объективное понимание происходящих процессов, особенно в аграрной сфере и крестьянской среде, а также механизма осуществления властью своей политики.
Актуальность темы исследования определяется и состоянием ее историографии. Исследования советского периода в силу закрытости многих архивных материалов не могли в полной мере изучать совокупность всех составляющих механизма проведения политики сплошной коллективизации и раскулачивания. За последнее десятилетие в научный оборот был введен значительный и репрезентативный круг архивных документов, позволяющих определить основные направления изучения места и роли армии в обществе в период проведения политики сплошной коллективизации и раскулачивания деревни в СССР. Наряду с опубликованными материалами в исследовании широко использованы документы Российского государственного военного архива (РГВА), являющегося основным архивом, хранящим документы Красной армии. При работе с письменными документальными источниками автор учитывал их специфику в зависимости от видов документов и материалов, подвергал их научной критике с точки зрения выявления особенностей происхождения, полноты и достоверности содержащейся в них информации.
Хронологические рамки исследования определяются годами проведения сталинского «нового курса» в деревне — периодом 1928-1933 гг.
Для крестьянства выбор нижней границы (1928 г.) определен началом массовых насильственных хлебозаготовок, перешедших к форсированию темпов коллективизации деревни и насильственному выселению кулачества. Верхняя граница (1933 г.) определяется решением поставленных ЦК ВКП(б) в 1930 г. задач как по достижению результатов сплошной коллективизации деревни, так и по ликвидации кулачества как класса. В 1933 г. основной формой хозяйствования в аграрной сфере становятся колхозы.
Для армии период 1928-1933 гг. был насыщен событиями, имеющими коренное значение для военного строительства. Проведенное в 1924-1925 гг. реформирование армии изменило устройство и систему комплектования армии, упорядочило порядок призыва в нее и сделало военную службу обязательной для всех граждан
8
СССР. В 1926-1928 гг. выработанные ранее основы реформирования, пройдя первую апробацию на практике, были уточнены и претворялись в жизнь. Июльское постановление 1929 г. ЦК ВКП(б) «Об обороне страны» актуализировало необходимость реконструкции Красной армии, выдвинув на первый план вопросы ее технической модернизации, которые активно начали осуществляться с 1930-го и в последующие годы. Таким образом, рассматриваемый период для армии был напряженным в сфере организационных задач.
Глава 1
ИСТОРИОГРАФИЯ, источники. АРХИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ
§ 1. Обзор историографии
Исторический период в развитии советского государства с конца 1920-х — начала 1930 гг. в отечественной историографии характеризуется как изменение государственной политики в аграрной сфере и проведение «нового курса» в деревне. Масштабность происходящих в эти годы событий всегда привлекала к себе внимание исследователей — историков, политологов, социологов, экономистов. Отметим, что изучение их шло неоднозначно и в значительной мере зависело от политической ситуации в стране и доступности архивных материалов. Отечественная историография, исследующая указанный период, обширна и разнообразна.
В развитии историографии, избранной нами для исследования научной проблемы, можно выделить три периода: 1) конец 1920-х — первая половина 1950-х гг.; 2) вторая половина 1950-х — вторая половина 1980-х гг.; 3) начало 1990-х гг. — по настоящее время.
Для начального этапа было характерно не столько изучение происходящих событий, сколько анализ и подведение первых итогов. Авторами работ, как правило, являлись различного уровня партийно-государственные и военные руководители, которые в рамках своих обязанностей освещали те или иные аспекты осуществления выработанной политики. Другая группа авторов была представлена участниками и исполнителями — рядовыми работниками так называемого «партийного», «культурно-идеологического» фронта, кто непосредственно организовывал как военное, так и аграрное строительство в стране. В связи с этим можно говорить о том, что литература 1920-1930-х гг. носит преимущественно пропагандистский характер, но будучи написанной в процессе реализации известного курса, имеет определенное значение как источник.
Второй этап характеризуется заметным приращением исторических знаний — введением в научный оборот новых фактов и документов. Отметим, что существенным фактором, активизировавшим изуче
10
ние преобразований в аграрной сфере, явилась широкомасштабная публикация архивных документов, осуществляемая с начала 1960-х гг. Главной редакцией «История коллективизации в СССР». Однако отличительной чертой советской историографии было наличие единственной официальной версии о необходимости проведения «нового курса» в деревне и последовавших в связи с этим преобразованиях. Начавшийся с конца 1980-х гг. процесс переоценки истории советского общества способствовал открытию ранее недоступных архивных документов — пока только в единичном измерении — и тем самым появлению альтернативных взглядов и исследований.
Для третьего периода, начавшегося с распадом СССР, отличительной чертой стало «открытие» архивов, проявившееся в массовом рассекречивании ранее недоступных документов. Введение в научный оборот значительных комплексов архивных материалов путем их публикации расширило источниковую базу исследований, что, в свою очередь, ознаменовалось появлением абсолютно новых концептуальных работ. Естественно, что внимание исследователей в последние десятилетия нацелено преимущественно на те вопросы, которые в силу идеологических причин оставались закрытыми для предшественников. Таким образом, накопленный опыт как советской, так и современной историографии в целом дает общую картину исследуемой проблемы.
В полном объеме проблема места и роли Красной армии в контексте политики сплошной коллективизации и раскулачивания советской деревни не ставилась ни в советской, ни в российской историографии. Как правило, в исследованиях советского периода внимание исследователей было нацелено только на одну из сторон этой проблемы — роли армии и ее участие в подготовке кадров для советской деревни. В последнее десятилетие новые архивные материалы позволили дополнить наши знания по таким вопросам, как использование армии в мероприятиях по раскулачиванию. Однако важнейшие вопросы — принципы и формы использования армии на «внутреннем» фронте, а также степень вовлечения армии в борьбу с деревней — оставались не известными как широкому кругу исследователей, так и специалистам более узкого профиля.
Учитывая междисциплинарность исследуемой проблемы, представляется целесообразным ограничить обзор имеющейся историографии несколькими аспектами: военным и аграрным — в большей степени, а также источниковедческим и археографическим — в меньшей степени.
Военный аспект
Изучение литературы показало неравномерность освещения исторических периодов военного строительства. В отличие от начального этапа истории Красной армии и периода Великой Отечественной
11
войны, которым посвящена не одна сотня монографических исследований, межвоенный период, т. е. годы между двумя войнами, долгое время оставался малоизученным. Внутри этого периода наибольшее внимание исследователей обращено ко второй половине 1930-х гг., в частности к вопросам боеготовности армии накануне войны, техническому оснащению и вооружению, репрессиям внутри армии, военным конфликтам и др. Наиболее слабое освещение в литературе имеет рубеж двух десятилетий — вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х гг.
В контексте нашего исследования основное внимание было обращено на степень изученности вопросов организационного строительства Красной армии и ее политико-морального состояния. В связи с этим выступления и статьи руководителей Красной армии — Л. Д. Троцкого1, М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилова, С. С. Каменева, П. П. Лебедева, М. Н. Тухачевского и др. крайне важны для понимания общих вопросов военного строительства. В их выступлениях и работах, опубликованных самостоятельными брошюрами или на страницах периодических изданий — журналов «Военный вестник» (1923-1932 гг.), «Война и революция» (1923-1935 гг.), газеты «Красная звезда», анализировался опыт реорганизации армии, дискутировались вопросы дальнейшего ее развития и строительства. Это в равной степени относится и к работам соответствующего периода, авторами которых зачастую были сотрудники центрального и местного аппарата военного ведомства. Актуальность вопросов реформирования органов управления войсками и системы комплектования войск потребовала обратить внимание на исторический опыт в этом направлении. Среди соответствующих работ выделяются работы Н. П. Вишнякова и Ф. И. Архипова, Л. П. Малиновского, Н. Мовчина, Б. Таля2. Работа первых двух авторов является справочным изданием. На основании действующих приказов и директив военного ведомства дана общая картина устройства вооруженных сил, при этом информация систематизирована по основополагающим направлениям — организация войск, военное управление, комплектование, военная служба, военное и войсковое хозяйство, мобилизация, военное законоведение.
На характер научной и публицистической литературы 1930-х и последующих годов существенное влияние оказывали труды И. В. Сталина и исходящие от него идеологические установки. Наличие официально-догматических оценок, а также обстановка массовых политических репрессий, особенно внутри армии, и царившая в обществе атмосфера страха и запретов — все это отражалось на объективности работ, посвященных истории Красной армии и военному строительству.
С конца 1950-х гг. и началом массовой реабилитации, в том числе и военных кадров, военно-историческая литература освобождается от прежних догм, наполняется не только новыми фактами и именами репрессированных командиров, но и новыми архивными материалами,
12
которые активно публикуются в эти годы3. Для 1960-х гг. характерно появление многочисленных статей, брошюр, сборников воспоминаний, биографических очерков о деятельности репрессированных в 1930-е гг. военачальников4.
В 1960- 1980-е гг. в связи с празднованием юбилейных дат появилось немало коллективных монографий по истории советского государства и военного строительства5. Для этих работ характерно исследование военных аспектов в контексте общеисторического развития страны. Особенностью военной историографии в этот период является повышенный интерес к начальному этапу строительства вооруженных сил и периоду Великой Отечественной войны, а также к руководящей роли В. И. Ленина и коммунистической партии в военном строительстве.
Ведущее место в военно-исторической литературе этого периода занимает «Военно-исторический журнал», на страницах которого публикуются статьи специалистов по самым различным вопросам военной истории. К сожалению, приходится отметить, что круг авторов, исследующих межвоенный период, был незначителен. Среди них — А. Бабаков, И. Берхин, С. Бирюзов, Л. Борисов, В. Д. Данилов, А. Иовлев, Н. Павленко, И. Ростунов6 и др. Некоторые из них продолжали свои изыскания, доводя их до монографических исследований, как, например, И. Б. Берхин7, В. Д. Данилов8, А. М. Иовлев9. Особое место занимает монография И. Б. Берхина по реформированию армии в 1924-1925 гг. До сих пор этот фундаментальный труд остается единственным, в котором комплексно рассмотрена столь важная для Красной армии проблема. Освещение вопросов реформирования системы призыва и комплектования армии, происшедшее в середине 1920-х гг., определило значение этой работы в контексте нашего исследования. Анализ советской историографии показал, что работы И. Б. Берхина и В. Д. Данилова являются единственными самостоятельными исследованиями, нацеленными на изучение организационных вопросов военного строительства в межвоенный период.
Отметим также, что изучение советской военной историографии, начатое И. И. Ростуновым, завершилось коллективным трудом сотрудников Института военной истории под ред. П. А. Жилина10.
Отличительной чертой советской историографии военного строительства являлось повышенное внимание к политической жизни Красной армии, которая изучена наиболее широко. Важнейшими источниками для оценки политического состояния Красной армии являются статьи, речи, доклады военных и партийных работников М. В. Фрунзе, К. Е. Ворошилова, А. С. Бубнова, Я. Б. Гамарника и других. В них конкретизировались требования партии к воспитательной работе в армии, отмечались успехи и вскрывались недостатки. Среди авторов многочисленных работ по вопросам партийно-политической работы в армии, выходивших в 1920-е гг., было много кадровых политпросветработни
13
ков — А. Вырвич, Л. Дегтерев, Г. Л. Баренцев, А. Геронимус, Н. Савко, И. Е. Славин, И. Коробочкин, Е. Л. Евдокимов и др.11 Важнейшим источником является военная периодическая печать, на страницах которой обсуждались различные вопросы коммунистического воспитания личного состава Красной армии. Среди них — журналы «Пропагандист и агитатор РККА», «Коммунист РККА», «Партийно-политическая работа в РККА». Многие вопросы морально-политической подготовки армии и коммунистического воспитания военнослужащих рассматриваются в коллективных монографиях12 и трудах советских военных историков. Среди них работы В. Ф. Клочкова, В. Г. Колычева, Ю. П. Петрова, О. Ф. Сувенирова и других13. В работах Р. М. Беджаняна, В. И. Варенова,
A. С. Кулиш-Амирхановой, М. М. Лисенкова, И. М. Подобеда большее внимание уделено вопросам культурно-просветительной работы в Красной армии и участия ее в социалистическом строительстве14. Характерной чертой соответствующей литературы была нацеленность ее на исследование позитивных сторон политико-морального состояния армии. Идеологические установки, существовавшие в советской историографии, способствовали формированию образа армии как оплота власти.
С конца 1980-х гг. внимание исследователей все более привлекает межвоенный период, особенно вторая половина 1930-х гг., что объяснимо. Открытие архивов позволило значительно расширить новые знания о предвоенном периоде, состоянии боеготовности армии и подготовке ее к войне. Не менее активно стал изучаться специалистами и начальный этап межвоенного периода (вторая половина 1920-х — первая половина 1930-х гг.), когда происходило техническое перевооружение армии, формирование новых родов войск, развитие военно-научной мысли. Общие вопросы боеспособности армии нашли отражение в работах
B. О. Дайнеса15, Г. А. Скипского16, Б. В. Соколова17 и др. В связи с проведением реформы российской армии в 1990-х гг. повысился интерес к историческому опыту реформирования в военной сфере. В работах П. Ф. Ващенко, В. А. Жилина, В. А. Золотарева, В. Н. Лобова, Н. А. Мальцева, С. А. Мишанова, О. Н. Кена, И. Ф. Цветкова18 и др.19 на основании новых документальных материалов, зачастую бывших ранее на секретном хранении, исследуется эта сторона военного строительства. В их числе определенный интерес для нашего исследования представляют работы, показывающие динамику организационного строительства советских Вооруженных Сил. Новизной в постановке проблемы отличаются работы В. А. Жилина, О. Н. Кена и И. Ф. Цветкова20.
О. Н. Кен впервые исследовал такую важнейшую сторону военного строительства, как мобилизационное планирование. Комплексность подхода к предмету изучения и привлекаемым источникам позволила ему показать, как влияли внешние и внутренние факторы развития
14
страны на перспективы строительства армии в 1927-1935 гг. Отметим, что автор подробно останавливается на роли К. Е. Ворошилова в этот период как руководителя военного ведомства21. По его мнению, позиция, занимаемая наркомом в 1929-1931 гг. в отношении перспектив строительства армии, исходила из практических возможностей и потребностей, а не из модели будущего. Заимствуя фразеологию из современной действительности, автор характеризует позицию Ворошилова как «оборонной достаточности». При этом он отмечает очень важную черту наркома — его убежденность в том, что армия — «инструмент сугубо тонкий и деликатный»22. Как показало наше исследование, позиция Ворошилова проявилась в полной мере и при обсуждении вопросов вовлечения армии в борьбу с деревней, когда форсированные методы стали стандартом для реализации многих внутриполитических вопросов. Твердая позиция наркома охлаждала горячие военные головы, пытающиеся проявлять чрезмерную политическую активность.
Военно-экономические аспекты военного строительства стали предметом исследования А. А. Мелия, М. Ю. Мухина, Л. Самуэльсона (Швеция), Н. С. Симонова23 и др.
Самостоятельным направлением в современной отечественной историографии стало изучение вопросов формирования советской военной элиты в межвоенный период, в том числе и масштабов репрессий в армейских рядах, их последствий для дальнейшего развития Красной армии. Отметим, что наряду с годами «большого террора», который всегда был предметом повышенного интереса исследователей, в сферу изучения все больше стали включаться 1920-е — первая половина 1930-х гг. Среди них наиболее значимые —• работы С. Т. Минакова, А. А. Печенкина, О. Ф. Сувенирова, Я. Тинченко, Н. В. Черушева24 и др.
С конца 1980-х гг. все больше стало появляться исследований по социальной истории советского общества. Предметом их изучения становились различные социальные группы людей — рабочие, крестьяне, служащие, студенты и пр. Особый интерес был проявлен к воссозданию ретроспективного образа исторического поколения с учетом особенностей, определяющихся условиями политической жизни общества. В этой связи особый интерес представляет поколение переломного времени, каковым являлась молодежь рубежа 1920-1930-х гг., сформировавшаяся под воздействием новой советской идеологии.
Политические изменения конца 1980-х гг. и последующий распад СССР открыли доступ к военным архивам иностранным исследователям, которых в большей степени интересовала социальная жизнь Красной армии, нежели боевая, политическая и культурная. Вышедшие в последнее десятилетие работы, прежде всего М. фон Хагена (США)25, Д. Гланца (США)26, Р. Рисса (США)27, А. Романо (Италия), дают целостное представление о социальном составе Красной армии. Марк фон Хаген, например, рассматривает Красную армию как школу подго
15
товки к жизни в обществе. Он отмечает, что армия участвовала во всех аспектах советской жизни, от политики на высшем уровне до обучения и социализации крестьянской молодежи. Особое внимание автор уделяет важной стороне политической культуры красноармейцев, которую он определяет как «милитаризованный социализм». Роджер Рисе сосредотачивает свое внимание на периоде 1930-х гг., показывая, как сталинский режим пытался превратить военную службу в инструмент идеологической обработки граждан, в особенности крестьянства. Отмечая нарастающее внутри армии после 1928 г. недовольство сталинским «новым курсом», автор считает, что все большее число красноармейцев становилось солдатами поневоле. Он доказывает в своем исследовании, что эти отчуждение и враждебность выражались прежде всего в крайне взрывоопасной напряженности отношений между комсоставом и новобранцами из крестьян, характерной для всех 1930-х гг.
Проблема армии и крестьянства являлась предметом научного исследования Андре Романе Он был в числе первых, кто стал изучать вопросы взаимодействия Красной армии и крестьянства в период коллективизации и раскулачивания деревни. Им совместно с автором данной книги был подготовлен первый и единственный документальный сборник по проблеме, ставшей предметом самостоятельного изучения. В результате совместной работы над сборником были намечены общие концептуальные подходы и определены дальнейшие направления в изучении этой многоаспектной проблемы28.
Социальная характеристика Красной армии 1920-х гг. наиболее комплексно рассмотрена в монографии А. Ю. Рожкова (Краснодар), характеризующей жизненный мир молодого поколения Советской России29. Должное внимание в ней уделено миру красноармейца 1920-х гг. и становлению его мировоззрения. На большом фактическом материале автор показывает повседневную жизнь красноармейцев, уровень их знаний, представления о мире взрослых, а также проблемы и опыт их интеграции в этот мир. Многие из освещенных автором вопросов впервые отражены с научных позиций. Автор использует широкий круг источников, среди которых — периодические издания соответствующего периода, публикующие результаты опросов и итогов анкетирования, многочисленные архивные материалы, выявленные в различных федеральных и региональных архивах, массовый народный фольклор в форме частушек.
При осуществлении «нового курса» особая роль отводилась органам и войскам ОГПУ, осуществлявшим на практике постановления высших инстанций. Историография истории органов ВЧК-ОГПУ-НКВД в большей степени отражала тенденции и особенности политической ситуации в стране. Только с развенчанием культа личности Сталина стали возможны более объективные исследования в этом направлении. С конца 1980-1990-х гг. появились труды, в которых на объемном фак
16
тическом и документальном материале раскрывается история строительства органов ВЧК-ОГПУ-НКВД, в том числе их деятельность по защите государства и общества от внутренней и внешней контрреволюции, освещены отдельные стороны искоренения политического бандитизма и др. вопросы. Среди них труды С. С. Велидова, А. А. Здановича, В. М. Клеандровой, В. В. Коровина, А. М. Плеханова, В. Н. Хаустова30 и др. Отметим, что для нашего исследования особый интерес представляют работы А. М. Плеханова и А. А. Здановича. Первый автор, используя активно ведомственный архивный материал, уделяет должное внимание организационному строительству органов и войск ОГПУ в интересующий нас период 1926-1928 гг.
Организация и деятельность отечественной контрразведки является предметом изучения А. А. Здановича. В его первой монографии, исследующей начальный этап деятельности спецслужб в военной среде, самостоятельный раздел был посвящен периоду Гражданской войны, когда была создана система особых отделов в Красной армии31. Продолжая изучение вопросов взаимоотношений между органами государственной безопасности и военным ведомством, автор издал новую монографию32, в которой освещен период с 1921 по 1934 г.
Имея возможность использовать различные группы ведомственной документации, в том числе оперативной и судебно-следственной, автор убедительно показывает, каким неоднозначным был «человек в военной форме», олицетворявший непогрешимого и любящего Родину и режим Сталина образ красного командира. По мнению автора, «львиная доля» повседневного труда чекистов, имевших отношение к обеспечению безопасности армии и флота, приходилась на борьбу с внутренними угрозами33. Среди них далеко не последнее место занимали настроения командного состава, причем не только среднего, но и высшего, в связи с проводимой в стране политикой коллективизации и раскулачивания. На конкретных примерах автор показывает, как жесткие меры на селе подрывали доверие к практической линии партии и лично И. В. Сталину у командиров. Более того, чекисты отмечали, что, выражая свое недовольство, командиры молчаливо соглашались с доводами представителей «правого уклона» в партии34. Так, например, «правые» тенденции проявились среди сотрудников Штаба РККА, что, несомненно, являлось серьезной угрозой безопасности не только армии, но и страны в целом.
Проведенное нами исследование показало, что эффективность работы спецслужб по сбору информации была зачастую намного выше соответствующей работы армейских политорганов.
Деятельность региональных органов ОГПУ в годы коллективизации деревни на материалах Нижнего Поволжья отражена в исследовании В. А. Бакурского35.
Информационная деятельность спецслужб исследуется в монографии В. С. Измозика36, ставшей первым историческим исследованием
17
столь важного вопроса, как «политический контроль» над обществом. «Под политическим контролем, — пишет автор, — мы понимаем регулярную систему сбора и анализа информации различными ветвями партийно-государственного аппарата о настроениях в обществе, отношении различных его слоев к действиям властей, о поведении и намерениях экстремистских и антиправительственных групп»37. На основе широкого круга источников из РГАСПИ, РГВА, ЦА ФСБ, партийных и государственных архивов Петербурга, Москвы, Брянска и Сыктывкара Измозик показывает зарождение и становление системы политкон-троля в различных группах общества, в том числе и Красной армии38. Ограничивая свою работу периодом Гражданской войны, автор приходит к выводу, что к концу войны была создана отлаженная вертикальная система регулярной информации о настроениях военнослужащих и населения в прифронтовой полосе. Причем все основные нити управления этой системой сходились в ПУРе39. Заслуживает внимания один из главных общих выводов автора: «Материалы политического контроля в их совокупности убедительно показывают, что даже в середине 20-х гг., в период наибольших экономических успехов нэпа, коммунистическое руководство не имело безусловной поддержки большинства населения. Именно знакомство со строго секретной информацией политического контроля заставляло руководство страны испытывать постоянную неуверенность, бояться собственных граждан...»40
Важная заслуга в изучении вопросов организации информационной работы спецслужб в 1920-1930-х гг. принадлежит В. К. Виноградову. Будучи в составе авторских коллективов, публикующих документы спецслужб, он предваряет эти документальные издания самостоятельными предисловиями по истории центрального и местного аппарата спецслужб41. В них раскрывается обстоятельная картина организации ведомственной системы информационной работы, ее изменений в зависимости от меняющихся политических задач и потребностей власти. Более того, вся впервые вводимая в научный оборот столь важная информация основана и подкреплена соответствующими ссылками на архивные документы.
Самостоятельным направлением в советской историографии являлось изучение истории Внутренних войск. Среди работ, исследующих эти вопросы, выделяется монография В. Ф. Некрасова42, содержащая исторический очерк строительства войск ВЧК-ОГПУ-НКВД-МВД с момента их создания и до 1970-х гг. Автор наряду с общеисторической информацией уделяет должное внимание обзору имеющейся на начало 1980-х гг. соответствующей литературы и источниковой базы, отмечая при этом крайне слабую научно-исследовательскую разработку данной проблемы вплоть до конца 1960-х гг.43 Он напоминает, что первая книга по истории Внутренних войск появилась лишь в 1968 г., а первая диссертация по этой проблеме была защищена в 1970 г. Естественно, что цель
18
издания и его небольшой объем не располагали к отражению полномасштабной картины деятельности Внутренних войск. В связи с этим и деятельность Внутренних войск, в частности войск ОГПУ, в годы коллективизации и раскулачивания деревни представлена в монографии крайне скупо. Описание выполняемых в этот период задач ограничено рамками борьбы с бандитизмом на территории Северного Кавказа и Закавказья и басмачеством в Средней Азии, а также охраны объектов промышленности и железнодорожных сооружений. Та же фрагментарность присутствует и в кратких исторических очерках, подготовленных в 1996 г. к юбилейной дате — 200 лет органов МВД России, и в 2007 г. — Главным командованием Внутренних войск МВД России44.
Крестьянский аспект
Внимание исследователей всегда привлекали события, связанные с переходом от политики военного коммунизма к нэпу, от единоличного ведения сельского хозяйства к коллективизации. Историография коллективизации в СССР, в частности периода конца 1920-х — начала 1930-х гг. многочисленна и весьма разнообразна.
Отечественная историческая литература конца 1920-1930-х гг. находилась в жестких нормативно-политических рамках и догматах сталинского режима. В опубликованных в эти годы работах М. К. Власова, А. М. Маркевича, Я. П. Никулихина45 и др. процесс становления нового общественного строя в деревне изучался «по горячим следам» событий. Как правило, авторами были участники колхозного строительства. В работах содержался фактический материал, наблюдения и суждения современников. Однако авторы в силу ряда причин не могли дать исчерпывающую оценку процессам, происходившим в деревне, и возникшим в связи с этим социальным потрясениям. Для большинства работ характерны одностороннее воззрение на происходившие события, излишняя прямота, категоричность и классовый подход к их оценкам, а также узость источниковой базы.
Во второй половине 1930-х и последующие годы предпринимались попытки осмыслить и обобщить материалы о проводимых преобразованиях в российской деревне. Однако этим работам были свойственны общие недостатки, вытекающие из политических условий — догматизм, приукрашивание действительности, иллюстративность изложения, недоказательность в освещении отдельных мероприятий, отсутствие необходимой источниковой базы, слабое привлечение архивных материалов.
Наиболее благоприятные условия для дальнейшей углубленной разработки данного вопроса возникли после XX съезда КПСС и снятия запретов на ознакомление с архивными материалами. В 1960-е гг. появляются первые монографические исследования обобщающего
19
плана46. Работы Ю. В. Аратюняна, Ю. С. Борисова, М. А. Вылцана, В. П. Данилова, Ю. С. Кукушкина, Е. И. Ларькиной, В. Б. Островского, П. Н. Першина, В. М. Селунской, С. П. Трапезникова, С. А. Юдачева и др.47 положили начало переосмыслению сложившихся представлений об уровне развития села, его производительных сил в реконструктивный период. Авторы, при ограниченной возможности критики культа личности И. В. Сталина, с привлечением новых источников попытались дать более обоснованную оценку достигнутых результатов при решении вопросов, связанных с созданием колхозного производства.
Период 1970-х гг. характеризуется не только количественным ростом научных работ по аграрной истории Отечества, но и значительным повышением уровня исторической объективности, научности и методики исследования. Позволим выделить лишь наиболее крупные работы, в которых рассмотрены сущность и механизмы реализации аграрной политики, — труды М. Л. Богденко, В. П. Данилова, И. Е. Зеленина, Н. А. Ивницкого, В. А. Сидорова, И. Я. Трифонова,48 и др. В них нашли освещение политические и социально-экономические вопросы формирования и реализации курса на сплошную коллективизацию крестьянских хозяйств и раскулачивание. При этом, по известным причинам, не ставилась под сомнение объективность данного аграрного курса. Вместе с тем следует отметить, что исследования данного периода содержат значительный фактический материал, статистические и демографические данные, которые объективно показывают истинные масштабы, характер и проявления многих сторон советской аграрной политики. В равной степени это относится и к работам историков-аграрников М. А. Вылцана, Н. В. Королькова, К. Г. Левыкина49, изучавших отдельные периоды колхозного строительства и стороны колхозно-совхозного производства. Труды этого периода позволяют понять истинные причины многих негативных процессов, возникавших в крестьянской среде, выявить социально-экономические факторы, влиявшие на дестабилизацию обстановки.
С середины 1980-х гг., когда историки получили доступ к архивным материалам, а идеологические установки отошли в прошлое, в отечественной историографии стали активно разрабатываться проблемы, бывшие ранее «закрытыми». Появились исследования, в которых излагалась новая концепция процесса коллективизации и оценка ее результатов, давалась переоценка аграрным преобразованиям в деревне, исследовались масштабы и последствия политики раскулачивания и последовавшего за ним голода.
Переосмыслению концептуальных вопросов политики коллективизации и раскулачивания способствовало рассекречивание и введение в научный оборот стенографических и директивных материалов Политбюро и ЦК ВКП(б), а также уголовно-следственных материалов органов НКВД, характеризующих позицию и программные уста
20
новки представителей так называемых троцкистско-зиновьевских и бухаринско-рыковских «антисоветских» группировок. Они свидетельствуют, что обвинения в адрес целого ряда советского руководства были во многом сфальсифицированы, а их деятельность не носила ни антигосударственного, ни антисоветского характера. Поэтому «идейный разгром правого оппортунизма и левого революционизма» фактически носил характер устранения инакомыслия и оппозиции, как не отвечающей сталинскому пониманию путей дальнейшего развития сельского хозяйства.
С середины 1990-х гг. началось системное введение в научный оборот рассекреченных архивных материалов по истории крестьянства 1920-1930-х гг., ставшее заметным явлением для исторической науки. Под руководством В. П. Данилова были созданы четыре творческих коллектива из ученых-специалистов и архивистов. Итогом работы этих коллективов стали серийные документальные публикации, основанные на закрытых фондах партийных архивов и архивов органов государственной безопасности, позволяющие по-новому увидеть и оценить многие процессы, происходившие в те годы.
Отдадим должное Виктору Петровичу Данилову, который был инициатором, организатором, руководителем и зачастую непосредственным исполнителем в подготовке четырех «крестьянских» проектов, цель которых заключалась в ведении в научный оборот новых архивных документов, находящихся в большинстве своем на секретном хранении. Благодаря его усилиям ученые и общественность получили новые знания по истории крестьянства 1920-1930-х гг. Эти «новые знания» становились неоднократно предметом его выступлений на научных форумах. К сожалению, преждевременная смерть не позволила ему осуществить монографическое исследование новых опубликованных архивных материалов. Однако остались написанные им предисловия к подготовленным сборникам, статьи, содержащие первые выводы, полученные на основании изучения новых документов. Говоря о подготовленных сборниках, Данилов отмечал, что главную свою задачу как ученого он видел в необходимости сделать доступными для будущих поколений документы о «трагедии» крестьянства, составлявшего большинство русского народа. Будучи сам выходцем из многодетной крестьянской семьи, он считал это своим долгом перед памятью предков. Известно, каким трудным был научный путь Данилова. Вспоминая годы «немилости» власти к нему, он говорил, что его всегда спасали архивы и отзывчивость людей, работающих в них. Поэтому он в силу обстоятельств великолепно знал как центральные, так и региональные архивы, умел в них работать и ориентироваться в огромном архивном материале. Волею судеб архивные документы, которые он ценил и любил, стали ему своеобразным памятником. Потребуется немало времени, чтобы проанализировать ставшие доступными благодаря ему тысячи документов.
21
Для современного периода отечественной историографии характерно массовое вовлечение в научный оборот новых комплексов архивных материалов, что, в свою очередь, способствует накоплению «новых знаний», приводящих в итоге к новым исследованиям. Среди авторов этого периода — как общепризнанные авторитеты, так и новое поколение историков-аграрников, сформировавшееся в условиях новой России, — В. П. Данилов, И. Е. Зеленин, В. С. Горохов, Н. А. Ивницкий, В. В. Кондрашин, С. А. Красильников, Н. Л. Рогалина, С. И. Савельев, Н. В. Тепцова, Г. И. Шмелев50 и др. Наиболее фундаментальным трудом 1990-х гг. по проблемам коллективизации и раскулачивания стали монографии Н. А. Ивницкого51, в которых автор ввел в научный оборот значительный комплекс новых источников, обратив особое внимание на исследование выработки в 1929 г. особой политики по отношению к кулачеству. На основе проведенного анализа он делает вывод о том, что раскулачивание и переселение миллионов крестьян не вызывалось ни политической, ни социально-экономической обстановкой того времени. Массовое раскулачивание и ускоренная коллективизация предопределили последствия этой политики, выразившиеся в виде голода52.
В последнее десятилетие предметом серьезного изучения ученых стал голод 1930-х гг. Особо значимая роль в оценке масштабов и последствий коллективизации и причин массового голода 1932-1933 гг. принадлежит И. Е. Зеленину, который, будучи ответственным составителем третьего тома серийного документального издания «Трагедия советской деревни», во введении к документам тома обобщил имеющиеся на соответствующий период «новые знания» по этим вопросам. Конкретно-историческая панорама событий, в том числе по различным регионам, присутствует в работах В. В. Кондрашина53, Е. Н. Осколкова54 и др. Вместе с Н. А. Ивницким они активно выступают против политизации проблемы голода 1930-х гг., в частности против позиции украинских историков, рассматривающих голод на Украине как геноцид против украинского народа55.
Проблема маргинальных слоев советского общества, в частности имеющих крестьянские корни, является предметом научного исследования С. А. Красильникова56. Вместе с В. П. Даниловым он был инициатором издания серии документов по спецпереселенцам Западной Сибири. Благодаря его работам неизвестная страница советского общества обрела свою историю. В настоящее время его внимание нацелено также на изучение новых слоев маргиналов, каковыми являлись тылоополченцы, о чем свидетельствуют совместные работы с Д. Д. Миненковым57.
Обращает на себя внимание новизной в постановке проблемы работа Д. Д. Миненкова о формировании и развитии системы тылового ополчения в СССР в 1930-1937 гг.58 Автор впервые обращает внимание на часть населения, которая подпадала под статус «лишенцы». Известно, что эта группа советского общества появилась в процессе
22
социально-классовых преобразований 1920-1930-х гг. В частности, внимание автора сосредоточено на принципах и механизме организации выполнения «лишенцами» обязанностей по несению военной службы, которые с этой целью зачислялись в тыловое ополчение. Выводы автора о месте и роли тылового ополчения в обществе обоснованны и важны для понимания всей сталинской политики конца 1920-х - начала 1930-х гг.
Изучение литературы показало, что поставленная в нашем исследовании проблема актуальна по ряду направлений — прежде всего для истории Красной армии и Внутренних войск, а также для дальнейшего углубленного изучения трагического периода в истории советской деревни.
Источниковедческий и археографический аспекты
Данное исследование помимо общеисторических вопросов обращено и к источниковедческим аспектам работы с архивными материалами. Проработав в архиве не одно десятилетие, автор неоднократно осознавал важность и умение практического использования источниковедческих навыков. Знание истории аппарата управления, в нашем случае военного ведомства и особенностей существующего внутри него делопроизводства, является залогом эффективного поиска и научного использования архивных материалов.
Специалистам по истории русской императорской армии хорошо известна монография Л. Г. Бескровного «Очерки по военному источниковедению»59. В ней дается обстоятельный типологический обзор источников по истории русской армии. Традиционное отношение к историческому источнику как основе познания истории присутствовало в научных работах ведущих исследователей истории императорской армии в 1900-1930-х гг. — А. М. Зайончковского, А. А. Свечина, А. Е. Снесарева и др. Они, будучи сами представителями высшего офицерского корпуса, знали условия появления тех или иных военных документов. Столь же внимательное отношение к источникам присутствует в трудах П. А. Зайончковского, который много лет являлся заведующим отдела рукописей Библиотеки им. Ленина и профессором исторического факультета Московского государственного университета. Сфера его научных интересов была крайне разносторонней, но в ней находилось место военной истории России и анализу военно-исторических источников1*. Мало кому известно, что родной брат П. А. Зайончковского, Вадим Андреевич, уйдя в отставку как офицер Советской армии, проработал несколько десятилетий в ЦГАСА, где им в 1967 г. было написано объемное научное исследование «Оперативные документы Гражданской войны как исторический источник», оставшееся авторской рукописью61.
23
К сожалению, приходится констатировать, что фундаментальных работ по военному источниковедению советского периода крайне мало. Исключения составляют работы В. Т. Логина62. В них рассмотрены вопросы классификации и принципы исследования военных источников — их природа и сущность, особенности и приемы работы с ними, проведена условная классификация военных источников, основанная на источниках советского периода. Вопросы взаимосвязи методологии военной истории и военного источниковедения отражены в коллективном труде военных историков63, а также в работах Г. Телятникова64, С. Тюшкевича65 и др. Отдавая должное военным историкам советского периода, отметим, что многие из них уделяли и уделяют внимание источниковедческим аспектам привлекаемых источников. Среди них — Н. Н. Азовцев, П. Н. Бобылев, Ю. В. Горькое, Я. Г. Зимин, О. Н. Кен, Ю. И. Кораблев, С. В. Липицкий, М. И. Мельтюхов, С. Н. Михалев, М. А. Молодцыгин, В. А. Невежин, В. Д. Поликарпов, И. И. Ростунов и др.
Говоря о вопросах источниковедения военных источников, отдадим должное исследованиям М. Н. Черноморского в этом направлении. Для нас до сих пор памятен спецкурс, прочитанный им в стенах Московского историко-архивного института (МГИАИ) в начале 1970-х гг. Будучи фронтовиком, получившим тяжелое ранение, Черноморский один из первых провел комплексное изучение мемуаров представителей командования Красной армии на предмет оценки ими начального этапа Великой Отечественной войны. Его работы как специалиста в области советского источниковедения известны широкому кругу исследователей.
Концептуальное значение в работе с источниками имеют общие принципы источниковедения, разработанные отечественными специалистами66. Происшедшие за последние десятилетия изменения в жизни России повлекли за собой «открытие» архивов и введение в научный оборот новых массовых комплексов не только тематических, но и ведомственных документов, что способствовало углублению и расширению новых знаний в области источниковедения. В свою очередь, развитие компьютерных технологий в обществе также отразилось на методах работы с источниками, позволив более эффективно изучать массовую документацию. Важным итогом обобщения этих знаний стали монографии двух авторских коллективов. Одна из них — учебное пособие, подготовленное преподавателями ИАИ РГГУ67, другая — монографический труд группы ученых Института российской истории РАН68. Не ставя перед собой задачу анализа данных работ, отметим, что эти работы дают общую многомасштабную картину имеющихся на сегодняшний день исторических источников с характеристикой их особенностей и методов работы с ними.
Ведущий российский историк В. О. Ключевский в своих лекциях по источниковедению отмечал значение архивных материалов для истори
24
ческой науки: «Не только основные факты нашего прошедшего не уяснены достаточно историческим исследованием и мышлением — самые источники нашей истории не разработаны научной критикой и даже далеко не все приведены в известность... Во многих важных вопросах нашей истории историк вынужден еще терпеливо сидеть, сложа руки в ожидании, когда покончит свою пыльную инвентарную работу архивариус. Разборка и критическая разработка источников — работа, стоящая на ближайшей очереди в изучении нашей истории. Наша историография еще долго должна оставаться преимущественно исторической критикой»69. Эти слова, сказанные в XIX в., не потеряли своей актуальности и сегодня. Несмотря на то что многое изменилось на сегодняшний день в разработке источниковой базы российской истории, в том числе и ее советского периода, осталось неизменным значение архивных материалов.
Введением в научный оборот архивных материалов путем их публикации призвана заниматься археография. Общность корней и задач сближает ее с широко известной наукой археологией, занимающейся поиском и изучением новых знаний о прошлых цивилизациях в недрах земли. Археография имеет те же задачи, только в области письменных источников. С одной стороны, она относится к архивным дисциплинам, так как ее «недрами» являются архивы; с другой стороны, предметом ее изучения являются письменные документы, что сближает ее с источниковедением. В последние годы уделяется значительное внимание в работах российских ученых, прежде всего — И. И. Глебовой, В. П. Козлова, Г. И. Королёва, А. Д. Степанского, В. А. Черных — вопросам разработки темы археографии как социокультурного феномена. Ю. В. Нестерович, обобщая имеющиеся на сегодняшний день взгляды, пишет: «Однако адекватного подхода, который бы позволил непротиворечиво и последовательно объяснить археографию как составную часть общественной жизнедеятельности и как феномен культуры, не выработано. С одной стороны, раскрытие археографии как социокультурного феномена предполагает социологический и культурологический анализ. С другой стороны, при таком анализе следует исходить из установленного в рамках археографии разделения археографии как научной дисциплины и как части общественной жизнедеятельности»70. Специалисты едины во мнении, что археография относится к самостоятельной области исследований — специальной, но не вспомогательной (в отличие, к примеру, от метрологии и хронологии), поскольку в ее рамках не только разрабатывается методика публикации исторических документов (археографических материалов), но и изучается история археографических публикаций. Историки и архивисты, будучи археографами, доводят до общественного сознания данные исторических источников через археографическую публикацию71.
25
Особенности публикации различных ведомственных комплексов отражены в работах ряда авторов72, а также во введениях и археографических предисловиях к сборникам. Эти знания также важны и необходимы для понимания общеисторических процессов.
Подготовка сборника документов — это долгий и кропотливый процесс формирования гармоничного целого. Опыт последних десятилетий показал, что при подготовке сборников совместная работа ученых и архивистов является залогом объективности, репрезентативности, научной новизны и информативной ценности публикуемых источников, тех основных принципов, на которых должно строиться познание истории. Публикация архивных документов требует от составителей документальных сборников соответствующих исторических и источниковедческих знаний, позволяющих сделать правильный выбор при определении значимости того или иного документа. Нередко бывают случаи, когда важность документа исходит не столько от содержания, сколько от резолюции, пометы, внесенного в текст исправления. Как правило, история появления документов, их трансформация и прохождение по служебным путям, а также внешние особенности оформления и многое другое описываются в археографических предисловиях к сборникам. Эти предисловия наряду с введениями, написанными специалистами-историками, составляют также «новые знания», необходимые для понимания общеисторических процессов. Отметим, что для нашего исследования были крайне важны и полезны исторические введения к сборникам документальных серий «Трагедия советской деревни»; «Советская деревня глазами ВЧК ОГПУ-НКВД СССР»; «Совершенно секретно...» и др., составляющих основную источнико-вую базу нашего исследования. Не менее важными для нас были археографические предисловия к этим сборникам, содержащие различную источниковедческую информацию.
Важное значение для систематизации и дальнейшего вовлечения в научный оборот документальных изданий и публикаций имеют библиографические справочники, подготовленные И. А. Кондаковой73. Они содержат объемную справочную информацию для исследователей и позволяют ориентироваться в многотысячных изданиях. Отметим, что автором было учтено около 5,5 тысячи сборников документов, вышедших в свет в 1917-2000 гг.
Более подробная характеристика документальных изданий как по истории Красной армии, так и советской деревни в 1920-1930-е гг. дана далее. Учитывая значимость и доступность опубликованных архивных документов, в приложении к монографии дается перечень основных серийных документальных изданий по исследуемой проблеме, в том числе по истории Красной армии и военному строительству, органов ОГПУ, Внутренних и Пограничных войск, крестьянства и коллективизации советской деревни за период 1920-1930-х гг.
26
§ 2. Исторические источники
Известно, что любое исследование, основанное на системном использовании информации, зависит прежде всего от эффективности поиска и методов работы с ней. Источники исторической информации могут быть различными — письменными, устными, вещественными. Из перечисленных наиболее объемной группой, не сопоставимой с остальными двумя, являются письменные, которые сосредоточены, как правило, в архивах, рукописных собраниях музеев, библиотек и университетов. В свою очередь, среди письменных источников выделяются наиболее важные и значимые группы информационных источников — архивные документы, в большинстве своем представляющие комплексы документации, появившейся в процессе деятельности органов власти, учреждений, организаций и отдельных личностей; публицистические материалы, мемуары1А. Каждая из названных групп имеет свои особенности и преимущества, позволяющие воссоздавать ретроспективную картину прошлого.
Несомненно, что среди них архивные документы имеют приоритет в силу своей первичности, как появившиеся в процессе исторических событий. Фактор первостепенности присутствует и у публицистики, которая всегда рождается на «злобу дня», тем самым отражая значимость того или иного события и степень восприятия его обществом. Но в отличие от архивных документов в публицистике в большей степени проявляется влияние автора, освещающего то или иное событие через призму своего восприятия. К источникам «исторических знаний» по праву относятся и мемуары. В отличие от предыдущих они также пишутся очевидцами событий, но, как правило, уже по прошествии определенного времени. Личность автора в мемуарах присутствует в большой степени, внося субъективный фактор в историческое описание и тем более в оценку события. Именно поэтому мемуары прекрасно дополняют архивные источники, но не могут претендовать на полную объективность в освещении исторических событий. Таким образом, отдавая приоритет архивным документам, мы ни в коем случае не умаляем значение других информационных источников, учитывая их особенности в реконструкции исторических событий.
Историческая наука накопила большой опыт работы с архивными материалами, который успешно развивается археографией. Важность археографии как научной дисциплины определяется тем, что она, вводя в научный оборот архивные материалы, придает им статус исторического источника, доступного для любого исследователя. Формы и методы публикации источников могут быть различны — от публикации единичного документа (как правило, характерного для журнальных публикаций) до целого комплекса (в виде сборника или серии сборников документов). Комплексные публикации разделяются на видовые, тема
27
тические и пофондовые. Наибольшее распространение получили первые два типа публикаций.
Развитие археографии как научной отрасли по праву связано с организацией и деятельностью местных архивных комиссий в конце XIX в., когда внутри российского общества проявилась тенденция к собиранию памятников истории, будь то архивы, библиотеки, вещественные свидетельства. Не вдаваясь в подробности деятельности архивных комиссий на местах, скажем только, что осознанная профессиональными историками необходимость собирания архивных материалов и их публикации была поддержана активно на местах не только общественностью, но представителями власти. Предложения о необходимости централизации деятельности по собиранию источников российской истории, высказанные на различных съездах краеведов, архивистов и пр., были реализованы уже после революции 1917 г. в процессе создания Центрархива, возглавившего эту столь необходимую и важную для общества и государства работу.
За XX в. был накоплен большой опыт в архивном строительстве и прежде всего в организации использования архивных материалов, в том числе и их публикации. За прошедшее столетие количество подготовленных сборников документов исчисляется тысячами. Чтобы разобраться в этом безбрежном море опубликованных исторических источников, изданы библиографические справочники. В последние десятилетия XX в. историческая наука в России пережила настоящую «архивную лихорадку», сравнимую с «золотой лихорадкой» XIX в., когда редкий человек, приезжающий в Америку, не попытался стать обладателем хранящегося в недрах земли богатства. Таким же богатством для историков стали «недра» российских архивов, открывшие свои хранилища с конца 80-х гг. XX в. — число приезжающих из разных стран мира ученых, аспирантов и студентов в эти годы было рекордным за всю историю российских архивов, что по праву заслуживало занесения на страницы знаменитой Книги (рекордов) Гиннеса.
Открытие архивов повлекло за собой широчайшую волну публикаций, когда на страницы самых различных периодических изданий выплеснулся поток архивных документов, заставивший общественность повернуться лицом к Истории. Объем опубликованных архивных документов был настолько большим, что историкам потребуется еще немало времени, чтобы осмыслить новые знания и совместить их с прежними, не преувеличивая значение одних и не перечеркивая значимость других. В этом процессе архивного познания повышенный интерес был проявлен к начальным периодам становления новой власти, а в ряду лидеров этого «документального марафона» были крестьянство и вооруженные силы.
28
Публикации по истории советского крестьянства
История крестьянства всегда привлекала к себе внимание историков и археографов, так как крестьянство составляло всегда самую большую часть населения как Российской империи, так и Советского государства в первые десятилетия его существования. Это сказалось и на многочисленности соответствующих публикаций, и на их тематическом разнообразии. В связи с этим в рамках данной работы будут освещены только основные серийные документальные публикации, относящиеся к исследуемому нами периоду. Отдавая предпочтение серийным документальным изданиям перед отдельными тематическими, а тем более журнальными, мы исходим из следующих преимуществ этого типа публикации.
Серийное документальное издание: 1) представляет собой публикацию комплекса документов по теме, объединенных единым концептуальным замыслом; 2) в нем, как правило, расширены хронологические рамки исторического периода, позволяющие исследователю видеть развитие изучаемых событий; 3) оно позволяет совмещать в едином комплексе архивные материалы различных уровней власти и ведомств; 4) оно включает в себя расширенный объем документов, позволяющий более подробно освещать события; 5) наконец, это результат совместной работы историков и архивистов, обеспечивающий эффективный поиск новых архивных документов и введение в научный оборот дополнительной информации, почерпнутой из недр архивов.
Исследуемый нами период — 1928-1933 гг. всегда вызывал интерес у исследователей, но имел идеологические барьеры, особенно в отношении доступа к архивным источникам. С разрушением этих барьеров исследователи получили возможность прежде всего исследовать исторические события не через директивные указания свыше, а посредством изучения архивных источников. За последние 20 лет по истории советского крестьянства было осуществлено несколько серийных документальных изданий. Это: 1) серия тематических документальных сборников, объединенных единой концепцией под названием «Крестьянская революция в России. 1902-1922»; 2) видовая серийная публикация документов под названием «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939»; 3) тематическая публикация документов под названием «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939»; 4) тематическая публикация документов под названием «Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930-1945». Общее число опубликованных сборников по этим сериям на сегодняшний день равно 19, и это не окончательное число, так как по одному из них работа еще продолжается. Таким образом, только благодаря этим серийным изданиям в научный оборот введено около 6 тыс. документов. Но наряду с этими сборниками багаж историков за прошедшие
29
годы пополнился и другими не менее значимыми и интересными изданиями, часть из которых будет рассмотрена нами. Среди перечисленных наиболее важным для раскрытия темы нашего исследования является комплекс документов, составивший серию «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927-1939».
Характеризуя значение и масштабность коллективизации для последующего развития советского общества, главные редакторы этого научного проекта75 в своем вступительном слове пишут: «Со стороны коммунистической партии это была первая попытка широкомасштабной социальной инженерии, и это было начало сталинского массового террора. Коллективизация разрушила традиционную крестьянскую общину и другие институты крестьянской автономии и поставила на их место принудительную структуру аграрного производства, социалистическую по форме. Новая колхозная система позволила государству обложить крестьянство данью в форме обязательных поставок сельхозпродукции и обусловило его господство на селе»76. Проблема коллективизации, являясь рубежным событием в истории СССР, в частности советского крестьянства, как ни одна другая имела строжайшее официальное «табу». Жесткие идеологические установки, существовавшие на протяжении всего советского периода (несмотря на «оттепель» 60-х и «перестройку» 80-х), в первую очередь касались доступа к архивным документам. Только со второй половины 50-х гг. ученые смогли приступить к изучению проблем коллективизации советской деревни, получив доступ к очень ограниченному кругу источников77. Комплексная публикация документов началась с созданием при Главном архивном управлении СССР в 1957 г. Главной редакции общесоюзной серии издания документов и материалов «История коллективизации сельского хозяйства СССР».
«История коллективизации сельского хозяйства СССР»
Всего в данной серии вышло 36 сборников78. Первый том серии вышел в свет в 1961 г., последний — в 1989 г. Первым регионом стал Узбекистан, вслед за ним были изданы сборники по другим национальным регионам — Молдавия, Казахстан, Туркмения, Татария. Обращает на себя внимание приоритет выбора национальных регионов, что не случайно. В них проблема коллективизации не имела столь острых и болезненных проявлений, как это было в наиболее плодородных районах страны. Общее число изданных к моменту распада СССР, т. е. к 1991 г., по соответствующей проблеме сборников достигло 5879. Вышедшие в свет тома охватывали почти все бывшие национальные республики9,0 — союзные и автономные, входящие в состав РСФСР, а также 12 экономических районов РСФСР81. Кроме того, изданы сборники документов по отдельным регионам и областям82. При публикации
30
